Под присмотром Хозяина: о пугающей актуальности фильма Вадима Абдрашитова "Слуга"

Фильмы Вадима Абдрашитова, созданные по сценариям Александра Миндадзе, несмотря на все попытки критиков причисления их к некоему «арт-хаусу», «авторскому кино» и пр., неизменно отличает воля к ясности, законченности, проговариванию самого важного – будь то сюжеты, связанные с уголовным расследованием, либо диагностирование средствами кино социальных и нравственных проблем общества. Картина «Слуга», вышедшая на экраны в 1988-м году, в фильмографии режиссера стоит особняком. Авторы впервые решили зайти на территорию, которую условно можно назвать «чёрной дырой» человеческой индивидуальности. Какие ответы им удалось получить?

ЗАМЫСЕЛ И СЮЖЕТ

Поводом для появления фильма «Слуга», по воспоминаниям режиссера, стала статья в одной из центральных газет о карьере крупного коррумпированного чиновника и о судебном следствии в связи с этим.

«Была там одна строка о том, что шофёр этого чиновника был практически его слугой, порученцем в разных делах и делишках, - рассказывает Вадим Абдрашитов. – Чиновник этот перебирался из провинции в Москву вместе с семьей, но хотел перетащить в столицу ещё и свою любовницу. Он взял с собой водителя - с условием, что он оформит фиктивный брак с той самой женщиной. В советское время трудно было себе представить, что такое вообще возможно! История «слуги» показалась нам с Александром Миндадзе интересной. Стали думать об этом, говорить, не подозревая сначала, что из этого маленького эпизода может вызреть замысел целого фильма».

В объектив авторов на этот раз попалась «птица» самого высокого полёта. Именно таких и величают «слугами народа». Хотя по первым кадрам картины этого и не скажешь. Из леса выбирается усталый, слегка потрепанный пожилой человечек, обыденный и отрешенный. Отрешенность эта, впрочем, обманчива: увидев за спиной волка, неизвестный опускается на колени и устрашающе рычит. Да так, что зверь отступает. Метафора «человек-волк» была бы тут слишком проста. О том, что у этого блеклого с виду старичка помимо волчьих повадок ещё и звериное нутро, нам предстоит узнать далее.

    
Андрей Андреевич Гудионов – человек с волчьей душой

Это Андрей Андреевич Гудионов (Олег Борисов)– большой человек, судя по всему, из о-очень серьезного кабинета. Когда-то, будучи руководителем области,  он «присмотрел» себе нового персонального шофёра. «Ты не будешь возле меня холуем, -  заявляет он водителю Павлу Клюеву (Юрий Беляев). – А сесть мне на голову я тебе не дам». В этой фразе и уважение к личности, и  чувство собственного достоинства, но всё… ложь. Гудионову нужен именно холуй, но чтобы результат был отраднее - «перековывать» он будет не безвольного слизняка, а добродушного парня, бывшего десантника, простоватого, но вроде бы способного отличить добро от зла. Тем отраднее будет для шефа результат его «трудов». Собственно, этим внешне и исчерпывается сюжет фильма, далее -  подробности как нормального парня, «водилу» Пашку Клюева будут превращать в дирижёра Пашку «Шакала». Рассказ о том, как из личности можно вылепить раба, а из общества - стадо. Зачем – об этом чуть позже.

Тривиально было бы оценивать картину как некое разоблачение административно-бюрократической системы тех лет (хотя в первом приближении она выглядит именно так). Частную, казалось бы, историю Миндадзе и Абдрашитов выводят на простор самых широких и мрачных обобщений. Конкретный бытовой сюжет стремится на высоту вечной темы, на высоту притчи – это вообще свойственно кинематографу конца1980-х.

Авторы настойчиво уводят нас от социологического толкования темы Слуги. Клюев, обольщенный возможностью «подправить» собственную судьбу,  забыв о единственности, неповторимости человеческого предназначения, продаёт душу…  дьяволу. Взамен он получит дом, прекрасную Марию (Ирина Розанова) и даже талант дирижёра. Правда, за всё это рано или поздно придётся заплатить. Знакомо? Ещё бы. В искусстве есть вечные сюжеты, как вечные столбовые дороги, по которым идёт человечество.

«БЕЛЫЙ» ДЬЯВОЛ, ШАКАЛ И ЧЕЛОВЕК В ПЕНСНЕ

В 1980-е массовый зритель (и не только) увидел в Гудионове отражение Системы. Приговор так называемому Застою. Думается, не последнюю роль в этом сыграли густые брови Олега Борисова, на которые сделал акцент гримёр. Хотя актёр и без грима имел безупречную репутацию Мастера. Но на экране был явлен всего лишь узнаваемый типаж, внешность. А что с содержанием?  Гудионов – обладатель сложной сущности. Он умён, хитёр, артистичен. Можно даже сказать - импозантен в своём бесконечном шутовстве и юродстве. Да и вообще сильно отличается от канонического типа чиновника, от гоголевского «кувшиного рыла» или щедринского Органчика. Ясно же, что это личность нереализованная. В какой-то степени он тоже – Слуга. Слуга идеи, борьбы за власть, своего времени. Слуга даже в большей степени, чем его собственный шофёр. 

Олег Борисов в роли Гудионова

Однако все эти трактовки касаются исключительно земной плоскости, в которой обитает персонаж Олега Борисова. На трансцендентном же уровне Гудионов –  Дьявол-Хозяин. Правда, если сравнить его с литературными «братьями», сразу видишь  – не похож Андрей Андреевич ни на саркастичного Мефистофеля, ни на проницательного Воланда. Хотя и близок он им острым умом и иронией, обращённой на окружающих, вполне себе жалких и ничтожных. Гудионов, впрочем, подыгрывает подчиненным типично передоновским дурачеством: простецкие замашки, лукавый взгляд, детское озорство, проникновенный голос. В сочетании с раболепием окружающих всё это работает прекрасно! Кажется, вот начальник, всесильный деспот и тиран, а присмотришься – ба, отец родной! С шофёром ведёт дружеские беседы, на рояле играет, покровительствует хору, сам лихо бьёт стэп. Правда, когда не в духе – может и целую футбольную команду заставить бить чечётку среди ночи. И лишь старуха в глухой деревне, крестясь, чувствует, что никакой Гудионов её внучку Пашке не «шефуля-шефчик», а само зло в человеческом обличье. Но у зла, как известно, много лиц. 

Гудионов и Мария

Фаустовский Мефистофель, творя зло, совершал благо. «Доброта» Гудионова имеет совершенно обратные свойства – от его «благодетели» лучше держаться подальше.

«Ещё в процессе написания сценария возник термин – «Белый дьявол», - рассказывает Вадим Абдрашитов. – Было понимание, что столь сложного персонажа может сыграть только Олег Борисов. Он, конечно, был артистом невероятного масштаба, гением.  Актёр тогда лежал в больнице  в тяжелом состоянии. Но когда мы с Миндадзе привезли ему сценарий, Олег, прочитав,  загорелся этим замыслом! Через какое-то время он вышел из больницы полный творческих, но, к сожалению, не физических сил. Впрочем, никаких следов его тяжелой болезни на экране не видно».

Имя Юрия Беляева рядом со знаменитым Олегом Борисовым в 1988-м было сравнительно новым. Но и его актёрская задача, не менее сложная и увлекательная,  была выполнена безупречно. Как и Гудионов, Клюев существует в двух измерениях.  Шофёр и вчерашний солдат, готовый ради лучшей жизни идти напролом. Двадцать лет спустя – лощёный артист, «заслуживший» высокое общественное положение. Но кем может быть облагодетельствован шакал? Только Дьяволом. Ведь очевидно – не одни же прямые материальные выгоды соблазнили Павла Клюева! Беляев филигранно показывает восприимчивость своего героя к соблазну тайны, его влечение быть сопричастным Власти. Сопричастным к могущественному гудионовскому «Мы».

"Свадьба" Клюева

Треугольник замыкает оппонент Гудионова – некто Брызгин (Алексей Петренко). «Чёрным человеком» называет своего недруга Андрей Андреевич. Именно его должен навсегда «успокоить» Пашка – ради этого Хозяин и возвращается в дом, который подарил когда-то своему Слуге.  В разгар Перестройки образ Брызгина был истолкован критикой положительно. Причём снова, судя по всему, сыграла внешность героя:  чесучовый костюм, пенсне, бородка - дескать, обвинения Гудионову, олицетворяющему Застой, были брошены как бы от партийной интеллигенции 1920-х годов, настоящих «ленинцев». Оказались бы у руля такие как Брызгин – глядишь, и жили бы совсем по-другому…

«Брызгин – такой же дьявол, как и Гудионов, - возражает Вадим Абдрашитов. -  Просто характер пожиже. Если бы он оказался расторопнее, первым бы поставил грузовик на пути машины Гудионова – и правил бы страной! Но уже со своими идеями, набором дежурного материала для политической борьбы. Вслушайтесь: как объясняет Гудионов  свои разногласия с Брызгиным? «Брызгин говорит, что я с ног на голову все поставил. Ошибается. Я с головы на ноги. Это он…» Получается как у Свифта: с какого края разбивать яйцо… Что это как не банальная борьба за власть? А в ней, как известно, со средствами не церемонились. За этими людьми – крах, разрушение. И залог  этого краха - абсолют власти одного человека над другим, поскольку сам этот абсолют безнравственен».

Алексей Петренко в роли Брызгина

СЛУЖИТЬ БЫ РАД…

В «Слуге» Абдрашитовым и Миндадзе был явлен отвратительный пример рабства в обществе, где формально все были «равны». И пусть сюжет претендует на притчу, несёт в себе некую метафизику и пр. – трудно отделаться от мысли, что авторы, прежде всего, обличают существовавший тогда общественно-политический строй. В одном из интервью после премьеры режиссер настаивал на том, что его картина – не голая публицистика, не разоблачение, не обличение рабства как способа жизни. Вадим Абдрашитов называл свой фильм скорее реквиемом, плачем по поколениям, попавшим в мясорубку времени, оказавшимся втянутым в грязные политические игры, по людям, чьи жизни стали расходным материалом для этих игр. Волей-неволей читается: исчезнет КПСС, канет в лету пресловутый АППАРАТ – исчезнут и слуги…

С момента крушения СССР прошло уже почти 30 лет. Но чёрные «номенклатурные» машины никуда не исчезли. Только марки автомобилей сменились – на иностранные. Ещё ярче сверкают лаком и хромом «Мерседесы» и «Ауди» возле «ответственных» учреждений. Такими же неприступными выглядят лица «шоферюг», сидящих внутри. О, это особая каста! Дюжие молодцы с наглым взором и налитыми шеями. Клюевы вместе с Гудионовыми благополучно перекочевали из социализма в капитализм. И, судя по всему, прекрасно себя чувствуют!

«Наверное, мы виноваты, что они такие, и мы их возили», - клюевскую саморефлексию  (да ещё где - в церкви!) сегодня трудно соотнести с его «духовными» наследниками, крутящими баранку в лимузинах сегодняшних цапков или арашуковых. Пашку «Шакала», конечно, можно осудить, но можно и быть к нему милосердным. Клюев к концу картины как бы сжигает мосты к «срежисированной» ему жизни… Ясно, что впереди тюрьма, но расплатившись, таким образом, по самому главному счёту, не родится ли Клюев заново, уже как настоящая Личность? Авторы фильма судят героя не за смерть Брызгина, тем более, что рука Клюева так и не поднялась на немощного старика. Они судят его за гибель его собственной души, в умерщвлении которой виноват и он сам. Но чечётку Гудионова уже танцует сын Пашки – значит ли это, что «Белый дьявол» будет жив и силён до тех пор, пока живы порожденные и развращенные им слуги, готовые исполнить любое желание?

Кульминация фильма

«Конечно, наш Пашка «Шакал» просто божий одуванчик по сравнению с сегодняшней обслугой «хозяев жизни», - рассуждает Вадим Абдрашитов. – Однако сейчас расслоение на слуг и хозяев видно хотя бы без всякой художественной условности. Я не говорю, что это правильно. Но возможно ли общество, в котором в принципе нет слуг и хозяев? Вопрос очень сложный. Нас всё же интересовала сама природа Власти и Служения. Вспомните финал фильма!»

В желании постигнуть сам феномен человеческой личности режиссёру было уже недостаточно прямой социологии или умозрительной метафоры, хотя бы и очень яркой. Вот Клюев и его новоиспеченная «жена»  бегут по перрону за поездом, увозящим Гудионова в Москву (к «страшно подумать каким высотам»). В глазах – собачья преданность. Бегут пока не начнутся финальные титры. Экран гаснет… И вот тут вслед за авторами чувствуешь изумление перед страшными тайнами индивидуального мира человека. Пусть в данном случае тайна эта жалкая – служить Хозяину. («Он и не приказывал, а ты действовал!» - неслучайно подчёркивает Брызгин. – «Сам хотел угодить Хозяину!") Что это – прореха в душе? Её «чёрная дыра»? А сколько ещё таких?

Актеры Ирина Розанова и Юрий Беляев

«Чужая душа – потёмки», гласит народная мудрость. Можно продолжить ассоциативный ряд: тёмный лес, чёрная материя. То, чего не знаем, куда ещё не ходили. Но эта неизвестная  антиматерия продолжает слать нам свои сигналы. Вадим Абдрашитов, несмотря на своё затянувшееся творческое молчание, думается, остаётся в нашем глянцевом постмодернистском мире одним из немногих режиссёров, кто ещё способен улавливать тревожные импульсы из самых потаённых человеческих глубин.  

Фото: "Мосфильм-инфо"