«Он не был ни «левым», ни «правым», а всегда оставался послевоенным»: памяти Николая Губенко
Вчера ушел из жизни советский и российский актёр театра и кино, кинорежиссёр и сценарист, народный артист РСФСР Николай Николаевич Губенко (1941 – 2020). Его уход – большая утрата для отечественного кинематографа, он создал свой новый режиссерский почерк и актерский стиль. «Мосфильм» выражает соболезнования родным и близким Николая Губенко.
Архивное фото со съемок фильма «Пришел солдат с фронта»
Помимо работы в кино, Николай Николаевич посвятил свою жизнь и театральной деятельности и известен как основатель, художественный руководитель театра «Содружество актёров Таганки» (с 1992 по 2020 годы).
Также Николай Губенко вел большую общественно-политическую работу. Он был последним министром культуры СССР с 1989 по 1991 год; депутатом Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации II и III созывов (1995—2003); депутатом Московской городской Думы IV, V, VI и VII созывов (2005—2020).
Кадр из фильма «Они сражались за Родину»
В начале 1960-х годов Николай Губенко приехал из Одессы в Москву и поступил на актёрский факультет ВГИКа (курс Сергея Герасимова и Тамары Макаровой), который окончил 1964 году и после этого был принят в труппу Театра на Таганке. Кроме театральных работ, он исполнил более 20 ролей в кино.
В 1970 году Николай Николаевич окончил режиссёрский факультет ВГИКа, снял шесть полнометражных художественных фильмов и один короткометражный.
Снятые на «Мосфильме» картины с участием Николая Губенко как актера и его режиссерские работы доступны для бесплатного просмотра на официальных ресурсах киноконцерна «Мосфильм»: на YouTube-канале и в онлайн-кинотеатре.
Кадр из фильма «Подранки»
Николай Губенко всегда отмечал, что главным его учителем была сама жизнь и окружающие люди:
«Я счастлив, что жил именно в советский период нашей Родины, хоть и родился в трагический для нее 41-й год. У многих из нас не было отцов и матерей, и все-таки старшее поколение сохранило нам жизнь, поставило на ноги, дало образование и работу, сделало квалифицированными специалистами каждого в своем ремесле. Я искренне благодарен тем людям, которые мне помогли на жизненном пути», – отмечал Николай Губенко в интервью газете «Культура» ( №31, 16-22 августа 2001 года).
Архивное фото со съемок фильма «Подранки»
Двумя основными учителями в жизни Николая Губенко были Сергей Герасимов и Юрий Любимов – художественный руководитель Театра на Таганке.
М. Швыдкой писал о Николае Губенко в газете «Советская культура» от 17 августа 1991 года:
«Меня всегда занимало не только природное его дарование (в данном случае есть и Бог, и талант), но и парадоксальное умение хранить верность своим учителям: как Сергею Герасимову с Тамарой Макаровой, которые отстаивали в кинематографе правду социально-психологического реализма <…>, так и Юрию Любимову, отцу-основателю Театра на Таганке, сопрягавшему театральную поэзию и творческую революционность (иной раз вполне прямолинейную)».
Николай Губенко дебютировал в кино ролью Николая Фокина в фильме «Мне двадцать лет» режиссера Марлена Мартыновича Хуциева. Так он сам рассказывал об этой своей актерской работе в интервью: (газета «Комсомольская правда» от 23 ноября 1994 года):
«Марлен Мартынович увидел меня на курсе в шиллеровских «Разбойниках» и сразу пригласил на съемки. <…> Честно говоря, картина была хорошая, а я в ней – не очень».
Губенко работал с такими мастерами отечественного кинематографа, как великий кинодраматург Геннадий Шпаликов, актер, режиссер и сценарист Василий Шукшин, режиссеры Сергей Бондарчук («Они сражались за Родину») и Глеб Панфилов («Прошу слова»).
Глеб Панфилов так отзывался о Николае Губенко в газетной заметке к его 60-летию:
«Для меня Коля Губенко – огромного таланта художник, выдающийся русский артист. Работать с ним на картине «Прошу слова» было интересно, содержательно, памятно. Буквально на моих глазах рождался замысел фильма «Подранки», и я всячески этот замысел поддерживал, потому что для меня было очевидно – он идет от послевоенного детства, от боли, от искренности, от жизни. Я рад, что не обманулся. «Подранки» – один из лучших отечественных фильмов».
Глубочайший анализ творчества Николая Губенко провел критик Евгений Марголит, журнал «Искусство кино» №4. 1992:
«Господи, да никогда не был он ни «левым», ни «правым» Он всегда был – и остается – после-военным, самым послевоенным в этом поколении, которое замешано на ощущении без-домности, бес-приютности».
<…>
«Что такое кинематограф Губенко, как не многократно разыгранный вариант обретения родства? Некая мистерия обретения родства? В мире его фильмов два полюса. На одном хаос, нагромождение обломков. На другом… можно сказать: возводится дом. И в первой картине возводится, и в последней. Но Дом (а именно такова антитеза) в этом смысле едва ли не общее место в нашем кинематографе 70-х. И в этом смысле, может быть, самый близкий Губенко художник – Андрей Тарковский, так что откровенное цитирование «Сталкера» в первых кадрах «Запретной зоны» (зоны, заметьте) свидетельствует не столько о переимчивости, сколько о единстве мотива. Но у Губенко все же синонимом Дома (и здесь аналогов нет) является трапеза. Преломление хлеба как знак братства. Вот почему самый страшный грех у него, предел падения человеческого – не поделиться едой. А самый знак низости человека – его толщина. Как цедит «капельку» толстая бабища – героиня Гундаревой в «Подранках». Как в тех же «Подранках» толст жующий яблоко мальчишка, не желающий признать брата. И как точно играет в нем, уже взрослом, Александр Калягин это сознание тяжести совершенного в детстве греха, закармливая брата невиданными яствами. И опять же: келейна трапеза – не трапеза. Родство должно объединять всех, иначе оно мнимое. Так келейно пируют директор дома для престарелых с поварихой – той же Гундаревой в «И жизнь, и слезы, и любовь». Так пируют сильные мира сего во главе с Вячеславом Невинным (тоже толстяком) в «Запретной зоне»: на фоне общей беды».
<…>
… «Заметьте, – «Подранки» – это единственная картина Губенко, где финального единения, празднования братства так и не происходит. Попытка обретения родства терпит очевидный провал.
Не потому ли вслед за «Подранками» появляется «Из жизни отдыхающих» – как своего рода попытка примириться с существованием вне действительных связей с какой-бы то ни было культурной традицией? Портрет эпохи застоя как «эпохи застолья». Лучший, может быть, ее портрет. И лучшая, может быть, картина Губенко-режиссера.
Удивительный фильм! Невероятный! Такое сочетание беспощадно трезвого и одновременно нежного взгляда на свой мир, какое встречаем только у Феллини. Фильм, где автор пародирует все и вся – так, мимолетом, мимоходом, ненавязчиво и, в первую очередь, пафос всего своего творчества в целом. Именно так – иначе невозможно объяснить то, что «Из жизни отдыхающих» откровенно пародирует последующие работы Губенко. Этакий жанр опережающей пародии».
О своей работе в качестве последнего министра культуры СССР Николай Губенко полушутя-полусерьезно отзывался так (газета «Комсомольская правда» от 23 ноября 1994 года):
«Я очень хочу вернуться в кинематограф и снять комедию «Как я был министром». Вернее, трагикомедию. Почти каждое утро у министра уходит на панихиду, а вечер – на торжества».
Архивное фото со съемок фильма «И жизнь, и слезы, и любовь»
На вопрос о том, не жалеет ли он о том, что согласился на должность министра культуры, Николай Губенко отвечал очень емко и выпукло (газета «Сельская жизнь» от 2 декабря 1993 года). Именно в этих словах красной нитью проходит отношение Николая Николаевича к жизни, искусству, профессии, здесь наиболее ярко проявляется несгибаемая твердость его характера, любовь к Родине и боль за ее судьбу в тяжелые годы «смуты 1990-х». На фоне всеобщего развала и расцвета потребительского и коммерческого отношения к искусству Николай Губенко оставался приверженцем высочайших гуманистических идеалов:
«Я жалею о другом, о том, что мне не удалось спасти ситуацию в нашей сфере. Знаете, как-то Юрий Никулин, измаявшись, чем кормить зверей в цирке, пригрозил пригнать к мэрии голодных львов. Так вот, в моем понимании лишенный культуры человек тоже подобен голодному льву. Потому что невежество, бездуховность, всегда агрессивны и наступательны. И рассчитывать на то, что высокая нравственность и духовные ценности произрастут на ниве шоу-бизнеса, игральных автоматов и баров, наводнивших даже российскую глубинку взамен клубов и библиотек, это все, конечно же, чушь.
<…>
Но горше этих потерь осознавать и другие. Понятия сострадания, милосердия, доброты, участия и внимания к ближнему – то, что всегда было свойственно сознанию русского человека и произрастало корнями в литературе Пушкина, Толстого, Достоевского. Чехова, – вдруг куда-то исчезли, улетучились, оказавшись поверженными частнособственническим инстинктом и рыночной философией».
