"Настоящие, некартинные страсти": история Аси Клячиной (Часть третья)

«ИСТОРИЯ АСИ КЛЯЧИНОЙ, КОТОРАЯ ЛЮБИЛА, ДА НЕ ВЫШЛА ЗАМУЖ» (к юбилею режиссера А. С. Кончаловского)

Часть 3 (начало 1, 2)

Местные сельские жители, кадр из фильма

В связи с трудностями поиска непрофессиональных актеров на главные и эпизодические роли руководство студии разрешило прикрепить к съемочной группе двух дополнительных ассистентов режиссера, которые долго ездили по деревням и селам. При выборе кандидатов основное внимание они обращали не только на соответствие типажу, но и на то, насколько они были готовы к импровизации на съемочной площадке.

Так на одну из главных ролей в картине – вдовца Чиркунова, влюбленного в Асю,  был приглашен Геннадий Егорычев - электрик из Суздаля. Когда режиссер и его ассистенты смотрели кандидатов в клубе самодеятельных актёров в Суздале, вдруг электрик, вывинчивавший лампочки со стремянки, пренебрежительно припечатал: «Я лучше могу!». Кончаловский сразу же  пригласил его спуститься и показаться:

«Он спустился. Я спросил:
— Ну, что покажешь?
— А что хочешь?
— Ну, вот я тебе должен три рубля, а не отдаю. Что сделаешь?
Он тут же схватил меня за ворот так, что я сразу же ему поверил. И утвердил на роль, еще не ведая, какое богатство приобрел для картины».

(«Возвышающий обман», стр. 38)

Геннадий Егорычев в роли Чиркунова

Геннадий Егорычев подарил картине несколько сцен сцену. Он проникновенно исполнил песню «Бьется в тесной печурке огонь», потому что сам умел петь и играть на гитаре.

Андрей Кончаловский и Геннадий Егорычев на съемках фильма

И как отмечал Кончаловский «…не будь у него на груди татуировки с Лениным и Сталиным, я бы никогда не придумал сцену, где маленький мальчик смотрит на татуировку, показывает на Сталина, спрашивает: «А это кто?» Мальчик родился уже во времена, когда можно было и не знать, кто такой Сталин».

Коля Погодин и Геннадий Егорычев, кадр из фильма

Этот принципиальный подход к работе – не придумывать, а использовать все живое и естественное – сделало простую историю о любви остро-социальной и одновременно с этим романтически-документальной картиной.

Другие сложные роли поручены братьям Парфеновым и Ивану Евстигнеевичу Петрову, работающим на одной из фабрики Владимирской области, девятикласснице Нине Се­ровой, жительнице одной из деревень Кстовского района.

Ф.Родионычев в роли деда Тихомира

Нина Серова в роли жены Васьки

Н.Назаров в роли бригадира

Именно поэтому, как объяснял Кончаловский, ему было важно запечатлеть на пленку неприхотливое течение сельской жизни.

«В то время мы с Андреем Тарковским много думали о принципах изложения сюжета. Нельзя ли просто хроникально зафиксировать жизнь человека в каждый момент его жизни, ничего не отбирая, а потом смонтировать, отжав все неинтересное на монтажном столе? Думаю, что воздействие «Аси» на искушенного зрителя било наотмашь по простой причине. Простая жизнь пронзала своей болью, своей нищетой, своей замороженностью…»
(«Возвышающий обман», стр. 39)

На съемках фильма

Но чтобы добиться такого эффекта огромная роль – нужно было принципиально изменить отношение к материалу сценария. В работе над сценарием диалоги постоянно адаптировались применительно к данному району. Куски текста давали прочитать местным жителям, а потом режиссер и сценарист просили их пересказать прочитанное своими словами. В результате реплики были переписаны практически полностью.

«Для нашей картины, - по словам А.Кончаловского, - чрезвычайно важно дать каждому исполнителю возможность высказать мысль своими словами. Мы начали с того, что по­пытались адаптировать весь текст применительно к той местности, в которой снимаем. Несколько жителей села Безводного читали диалог и переговари­вали его нам по-своему. Говор, идиомы, склад речи, конструкции фраз — все это претерпевает существенные изменения по сравнению с литера­турным сценарием. Картина исследует опреде­ленную социальную группу населения, и, на мой взгляд, предоставление свободы исполнителям-непрофессионалам в определении собственного отношения к происходящему, возможность гово­рить так, как они говорят обычно»
(« Советский экран», №, 1966).

Режиссер А.Кончаловский и Иван Петров ( в роли Прохора)  на съемках фильма

Но чтобы на экране такая речь выглядела бы органичной, режиссеру пришлось в корне изменить принцип работы с актерами:

«…когда я в разговорах с исполнителями просто узнал их прошлое, то идея снять эти рассказы возникла сама собой. Эти монологи, эти лица настолько органичны в своей ис­тинности, что расцениваю их как главное свое достижение. Самое сложное было снять рассказ Прохора. Это рассказ писанный, две страницы текста. Для профессионального актера тут проблемы не было бы. Он бы текст выучил, рас­красил - все было бы как по правде. Но я снимал не актера, а простого мужика.

Попросил его выучить текст. Он не поленился, выучил. Стал произносить - ужасно! Весь напрягся, глаза стеклян­ные.
- Ну, ладно, - говорю. - Это потом. Ты мне про свою жизнь расскажи.

И он стал рассказывать - легко, естественно. «Как же, думаю, - мне его «расколоть», чтобы он и писанный моно­лог вот так произнес?» От клепиковского текста я здесь отказываться не хотел, там были важные для сценария мо­менты.

На следующий день опять говорю ему:
- Ну-ка, расскажи еще разок про свою жизнь.

Он заговорил, а я его стал прерывать вопросами: напо­минаю про то, что он вчера рассказывал, переспрашиваю какие-то детали. Потом говорю:
- Слушай, ты мне будешь про свою жизнь рассказывать, а я тебе вопросы задавать, как по сценарию. И ты мне от­вечай, как в монологе написано.

Короче, у нас начался психологический пинг-понг: он мне про себя, а я его втискиваю в написанный монолог. Спрашиваю: что там случилось с ним на фронте? Где в это время была его жена?

Целую неделю, каждый день часа по два, мы вели такие репетиции. К концу он уже сам путал, где жизнь его, а где - его героя. Все сплавилось в один рассказ, ставший для него полностью органичным. Чужая судьба, писанный текст вошли в подсознание и уже на съемках не надо было тянуть, все полилось само собой…»

(«Возвышающий обман», стр. 42)

Режиссер Андрей Кончаловский на съемках фильма

О том как именно шла работа над съемками рассказал специальный корреспондент журнала «Советский экран» М.Зиновьев:

«Мальчишка — Мишанька — сидит у врытого в землю длинного стола, заставленного грязной посудой. Режиссер ведет с ним веселую игру: они вместе складывают из кружек, стаканов и мисок причудливую пирамиду. Но это и игра и не игра, потому что так надо для маленького эпизода, ко­торый предстоит снять. Потом Мишанька возьмет газету и станет разглядывать картинки, мимо него пройдет бригадир, и мальчишка, указывая паль­цем на один из снимков, спросит его, что там изображено. Эпизод как эпизод. Но снимается он не так, как обычно. Дело в том, что и мальчик и бригадир говорят не заученные тексты, а, исходя из заданной ситуации, импровизируют на пло­щадке. Николай Васильевич не знает, какой сни­мок ему покажут, и объяснения свои дает экс­промтом. Так или примерно так снимается весь фильм».
(« Советский экран», №3, 1966).

Кадр из фильма, Коля Погодин и Н.Назаров

Кроме этой жизненной правды исполнителей, не менее важную роль в создании фильма играла работа оператора-постановщика и художника-постановщика, которые вместе с режиссером создавали визуальный ряд картины. Кончаловский определил его как «Народный лубочный сюрреализм». Главную задачу, которую он поставил перед своими товарищами - «создать ощущение жизни и запечатлеть его на пленке».

На съемках фильма

Продолжение следует…